Зачем ходить в храм, если «Бог в сердце»?

Зачем ходить в храм, если «Бог в сердце»?В наше время нередко можно услышать фразу: «Зачем ходить в храм? У меня Бог в сердце!» Казалось бы, такому человеку можно только позавидовать. Действительно, если у тебя Бог в сердце, то посещение храма выглядит каким-то излишеством. Но здесь возникает вопрос: насколько обоснована эта уверенность? Может, бог находится у этого человека в какой-нибудь другой части тела, например, в желудке? А может, и сам желудок стал для человека богом, по слову апостола Павла: Их бог — чрево (Флп. 3, 19).

Но если человек прав, и его сердце действительно стало обителью бога, то можно ли быть уверенным, что это Бог истинный, а не тот, который силится выставить себя Богом, не являясь таковым? Вот что говорит об этом святитель Феофан Затворник: «Постника и молитвенника издали чуют бесы и бегут от него далеко, чтобы не получить болезненного удара. Можно ли думать, что где нет поста и молитвы, там уже и бес? Можно. Бесы, вселяясь в человека, не всегда обнаруживают свое вселение, а притаиваются, исподтишка научая своего хозяина всякому злу»[1]. Другими словами, человек может пребывать в уверенности, что стал храмом Духа Божия, будучи игралищем нечистых духов.

Кто-то скажет: «Вот, я пощусь и молюсь, только в храм не хожу». На это можно ответить, что молиться и поститься есть дело, конечно, доброе и необходимое, но само по себе недостаточное.

Если христианин, пусть и не оставляя личной молитвы, по своей воле удаляется от храмового богослужения, то, согласно святым отцам Церкви, это является показателем духовного нездоровья. Преподобный Варсонофий Оптинский предлагает на эту тему следующее рассуждение. У одного святого отца спросили: «Есть ли верные признаки, по которым можно узнать, приближается ли душа к Богу или отдаляется от Него? Ведь относительно обыденных предметов есть определенные признаки — хороши они или нет. Когда, например, начинают гнить капуста, мясо, рыба, то легко заметить это, ибо испорченные продукты издают дурной запах, изменяют цвет и вкус, и внешний вид их свидетельствует о порче.

Ну а душа? Ведь она бестелесна и не может издавать дурного запаха или менять свой вид». На этот вопрос святой отец ответил, что верный признак омертвения души есть уклонение от церковных служб. Человек, который охладевает к Богу, прежде всего начинает избегать ходить в церковь. Сначала старается прийти к службе попозже, а затем и вовсе перестает посещать храм Божий[2].

Таким образом, стремление к церковной службе является для христианина тем духовным камертоном, с которым мы можем всегда сверять состояние своей души. Признаком того, что Бог пребывает в сердце, является любовь к храмовому богослужению.

Это можно уподобить человеческим отношениям. Если мы любим кого-то, то мы стараемся быть рядом с ним. Если мы скажем, к примеру, своему другу: «Ты всегда со мной, ты у меня в сердце, поэтому я не пришел поздравить тебя с днем рождения», — то вряд ли мы услышим в ответ слова одобрения и понимания. Так же и с Богом. Если Бог у нас в сердце, если мы любим Его или хотя бы стремимся к этой любви, то как же мы не почтим День Рождения или Воскресения Христа, Сына Божия, ставшего Сыном Человеческим, перенесшим ради нашего спасения унижения, боль и смерть, как забудем о памятной дате Божией Матери, через Которую мы получили доступ к воплотившемуся Богу, или пренебрежем днями празднования Небесных Сил бесплотных и святых, предстоящих пред престолом Божиим и неустанно молящихся о нас, ленивых, грешных и сильных лишь на слова самооправдания?

Причащение апостолов. Сербия. Печ. Церковь Богоматери Одигитрии, XVI в.

В центре храмового богослужения находится величайшее христианское таинство — причастие Тела и Крови Христовых. Все богослужение построено так, чтобы подготовить нас к этому таинству наилучшим образом, и является уже само по себе преддверием и предвкушением нашего вечного пребывания с Богом. В церковной службе видимым образом проявляется учение о Церкви, как о Теле Христовом. Церковь — это христиане, соединенные со Христом в единый богочеловеческий организм. Как телу естественно сохранять единство, так и для христианина естественно стремиться к единству с главою Церкви — Христом и со всеми христианами, объединенными во Христе в единое тело. Поэтому участие в богослужении является для христианина не тяжкой повинностью, не суровым наказанием или изощренной пыткой, а неким природным и жизненно необходимым устремлением. Отсутствие такового должно служить нам сигналом того, что мы духовно больны и находимся в серьезной опасности, что наша жизнь требует скорейшего исправления.

Конечно, не всегда нам легко участвовать в общественном богослужении, не всегда хочется. У каждого случаются состояния, когда приходится себя заставлять идти в храм. Но без этого духовная жизнь невозможна.

Откуда в нас эта тяжесть, это нежелание? Все оттуда же — от наших страстей, которые настолько вошли в наши души, что стали для нас как бы второй природой («привычка — вторая натура»), от которой без труда и без болезни не избавишься.

Влияние богослужения на страсти можно сравнить с действием света на обитателей темной пещеры. Животные и насекомые, привыкшие к ночи и мраку, при появлении света приходят в движение и стремятся улететь, убежать, уползти в места привычные, в места темные, «безопасные», удаленные от света.

Так и страсти в нас, пока мы далеки от Церкви, от храма, от богослужения, дремлют в привычном и уютном душевном мраке. Но стоит нам прийти в храм на службу, и словно бы все силы ада восстают в наших телах и душах. Ноги ватные, в голове туман, спина болит… Да и вокруг все возмущает: чтецы читают непонятно, певчие сбиваются и фальшивят, священника или нет, или он куда-то торопится, у дьякона вид вызывающий, в церковной лавке отвечают нелюбезно, все какие-то мрачные, а если шутят и улыбаются, то это тоже раздражает («в святом-то месте!») и т.д. т.п. Ну и, конечно, фоном мысль: «Что я тут делаю?». И если не понимать необходимости храмовой молитвы, то шансов удержаться в храме почти нет. Тем не менее истинного утешения мы нигде, кроме храма, не получим.

Многим знакомо состояние уныния, или, как сейчас принято выражаться, депрессии, когда ничто не радует и все теряет смысл. В храм в этом состоянии также идти не хочется. Но православные люди знают, что если все же заставишь себя и доберешься до храма и богослужения, то все каким-то чудесным образом меняется. Вроде и простоял-то на службе бестолково, молитв почти не слышал, сам не столько молился, сколько пытался справиться с душевной бурей или с роящимися мыслями, а выходишь из храма, и на сердце — мир. Вроде бы внешне ничего не изменилось, обстоятельства все те же, но они уже не кажутся такими непреодолимыми, как раньше.

И это неудивительно. Ведь в храме наша несовершенная молитва получает полноту, соединяясь с молитвой всей Церкви Христовой, в которой Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (Рим. 8, 26). Поэтому в большинстве случаев даже самая глубокая и сосредоточенная частная молитва не будет для души столь благотворной, как пусть и несовершенная молитва церковная.

Святые отцы часто называют храм «небом на земле». В нем мы соприкасаемся с миром горним, входим, если так можно выразиться, в пространство вечности. Здесь мы получаем усмирение страстей и защиту от насильственного влияния злых духов, делаясь (по крайней мере на время) недоступными для них. Каждый раз, входя в пространство храма, мы совершаем свой личный малый исход из мира, который лежит во зле (1 Ин. 5,19), и избегаем его смертоносного жала.

В храме святой великомученицы Екатерины на Всполье. 2010 г. Фото – ocapodvorie.org

Действие общественной молитвы есть обратная сторона двоякой заповеди Божией о любви к Богу и к ближнему, поскольку личная молитва каждого христианина, молящегося в храме, усиливается, с одной стороны, молитвами других молящихся, а с другой — энергией Божественной.

Вот что писал об этом наш древнерусский святитель Симон, епископ Владимирский и Суздальский: «Не будь лжив, под предлогом телесной немощи не отлучайся от церковного собрания: как дождь растит семя, так и церковь влечет душу на добрые дела. Все маловажно, что творишь ты в келии: Псалтирь ли читаешь, двенадцать ли псалмов поешь, — все это не сравняется с одним соборным: «Господи, помилуй!» Вот что пойми, брат мой: верховный апостол Петр сам был церковь Бога живого, а когда был схвачен Иродом и посажен в темницу, не молитвами ли Церкви был он избавлен от руки Ирода? И Давид молится, говоря: «Одного прошу я у Господа и того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и рано посещать святой храм его». Сам Господь сказал: «Дом мой домом молитвы наречется». «Где, — говорит он, — двое или трое собраны во имя мое, там Я посреди них». Если же соберется такой собор, в котором будет более ста братии, то как же тебе не верить, что тут Господь Бог наш»[3].

Конечно, порой случаются объективные обстоятельства, действительно препятствующие посещению храма. Но не всё, что кажется нам препятствием, является таковым в очах Божиих. В этом отношении показателен случай, описанный в житии праведной Иулиании Муромской: «Одна же зима была столь студеная, что земля расседалась от мороза. И не ходила она некоторое время в церковь, но молилась Богу дома. И вот однажды пришел поп той церкви рано утром один в церковь, и был глас от иконы Пресвятой Богородицы, глаголющий так: “Иди, скажи милостивой Улиянии: что в церковь не ходит на молитву? Хотя и домашняя молитва ее Богу приятна, но все не так, как церковная»[4].

Для человека, утвердившегося на пути божественном, посещение церковной службы становится потребностью не меньшей, а порой даже большей, чем питание телесное. Особенно остро ощущают эту потребность святые. Так, праведный Иоанн Кронштадтский признавался: «Я угасаю, умираю духовно, когда не служу в храме целую неделю, и возгораюсь, оживаю душою и сердцем, когда служу…»[5].

Впрочем, и сегодня, наверное, в каждом православном храме можно встретить хотя бы одну прихожанку, которая, подобно евангельской Анне пророчице (ср. Лк. 2, 36–37), почти постоянно пребывает в храме. При том, что окружающие этому обыкновенно отнюдь не способствуют. И близкие ее укоряют, и свои, православные, убеждают поумерить пыл, а она, превозмогая годы и болезни, едва ли не ползком, а все стремится на любезную изболевшемуся сердцу «обедню».

В заключение хочется привести удивительный пример непобедимой любви к Божественной службе одной из греческих подвижниц благочестия XX века: «Боголюбивая Кети не хотела пропускать ни одной вечерни и литургии. Она желала ходить на службу каждый день, поэтому искала храмы, где литургия совершалась и в будни. Она жертвовала своим сном, совершала многочасовые пешие переходы, лишь бы не пропустить Божественной литургии

Кети Патера

Кети старалась познакомиться со священниками всех соседних селений, чтобы была возможность приглашать их отслужить литургию. Чаще ходила в храм Пантанассы. Ночью переходила реку Лурос по веревочному мостику. Часто зимой он покрывался льдом, а у Кети всегда было по несколько сумок с продуктами для бедняков.

Один раз, когда мост снесло водой, на другой берег ей помог перебраться один старый пастух. Порой ей доводилось проводить в пути много часов. Однажды на Кети напали собаки, в другой раз она встретила медведя, но звери не причинили ей никакого вреда.

Трудно описать все, что случалось с Кети. Телефонов тогда не было. Как-то раз никто из знакомых иереев не предупредил ее о литургии. После работы Кети все же отправилась в путь. Сначала дошла до Филиппиады. Затем побывала в селениях Камби, Пантанасса, Святой Георгий. Но нигде службы не было, а тем временем стемнело. Кети (по-прежнему пешком) отправилась в Керасово, а оттуда в Вулисту, где к ней присоединилась сестра батюшки. По дороге они оступились и упали в яму. Женщины по колено провалились в асбест. Привели себя в порядок и отправились на литургию. Всего за вечер и ночь Кети прошла расстояние 30 километров. И так бывало нередко.

Однажды в храме Кети упала со стула, на который забралась, чтобы зажечь лампадки. У нее случился перелом бедра. Она попала в больницу, где ей был прописан постельный режим. Но как она тогда смогла бы посещать службы? Хромая, она вышла из госпиталя, остановила машину и поехала в храм святого Георгия селения Филиппиада, где служил ее знакомый — отец Василий Залакостас. Там она легла в храмовом притворе. Двадцать дней и ночей она провела в церкви. Ежедневно приезжал священник и совершал Божественную литургию.

Однажды зимой случилось сильное ненастье. Ветер с корнем вырывал деревья. Но и это не стало препятствием для Кети. Ни секунды не сомневаясь, она отправилась на литургию, но обратно долго не возвращалась. Коллеги в волнении ждали Кети. Наконец она показалась. Ее лицо радостно сияло, хотя все ноги (насколько они были видны под ее длинным платьем) были в крови. Она объяснила, что опоздание связано с тем, что ей приходилось перелезать через поваленные деревья, встречавшиеся у нее на пути.

Так что же все-таки чувствовала Кети во время Божественной литургии? Наверное, это было что-то необъяснимое, если она, превозмогая все трудности, делала все возможное и невозможное, чтобы попасть на службу. Она сама пела, одаривала священников, носила с собой тяжелые богослужебные книги.

Иногда она ходила на ночную службу, а утром спешила еще на одну Божественную литургию. А потом, навещая своих знакомых и слыша, как по радио транслируют службу, становилась на молитву в третий раз. Она вставала на колени и творила земные поклоны. Никакой шум не мог ее отвлечь.

Ее любовь к богослужению была такова, что часто, засыпая, она шептала: «Церковь, Церковь…»»[6].

Остается лишь пожелать всем нам стяжать хоть малую толику той любви к церковному богослужению, которая описана в этих строках!

Андрей Горбачев
Православие.Ru


[1]Феофан Затворник, свт. Мысли на каждый день. День 206: Неделя десятая по Пятидесятнице (1 Кор., 4, 9–16; Мф. 17, 14–23).
[2] Варсонофий Оптинский, прп. Беседы. Келейные записки. Духовные стихотворения. Воспоминания. Письма. «Венок на могилу Батюшки». — [Б. м.]: Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина Пустынь, 2013. — С. 130.
[3] Киево-Печерский патерик. — Репринт. — [М.]: Изд. Св.-Троицкой Сергиевой Лавры, 1991. — С. 19–20.
[4] Повесть об Улиянии Осорьиной// Изборник: Повести Древней Руси/ Вступ. ст. Д. Лихачева. — М.: Худож. лит., 1987. — С. 274.
[5] Иоанн Кронштадский, прав. Моя жизнь во Христе. Т. 2, § 1177.
[6] Подвижники-миряне/ пер. с греч. Афанасий Зоитакис. — М.: Св. Гора. — Т. 1. — 2010. — 231–234.

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

 

Количество просмотров (239)

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *